- из кармана черных штанов постоянно выпадает цент, запрятанный «на удачу». ганси не особо верит в везение, удачу и прочую херню, но предпочитает не пренебрегать приметами;
- он носит белую рубашку-поло, а так же рубашки с идеально выглаженными воротничками. футболки – мусор. он в общем-то больше по классике [во всем];
- он знает мёртвый язык и декламирует стихи на нём, то и дело ругаясь на авторов прошлого за ужасные рифмы. он изящно произносит vae, когда что-то не выходит и отправляет potes meos suaviari clunes, когда человек его раздражает;
- он называет своих муз flos meus  и пишет четырехтомный роман о своей «скучной жизни»;
- он мог бы стать актером, ведь вся его жизнь – театр, но почему-то выбрал другую профессию;

timothee chalamet
ганси, 24 //

у иден милкович чудесная жизнь, о которой все только мечтают — блистательная карьера психолога, муж с внешностью греческого бога, красавица-дочь и просторный светлый дом, как у красивой куколки барби, любимицы судьбы, как у прекрасной принцессы, выросшей в королеву-мать. у иден милкович проблемы, о которых не принято говорить с подругами, о которых вообще никогда не заикаются в лицемерном мире сияющих улыбок, стыдливых перешёптываний по углам и маленьких элитарных городков, жители которых смотрят в чужие окна. всем ведь известно: милковичи — эталон, что-то вечное, правильное и незыблемое, «и в горе, и в радости», идеальная иллюстрация из женского глянцевого журнала, в которую так хочется верить. всё новое, чистое, просто блестит-сияет: кухонная утварь из мебельного каталога, зеркала без мыльных разводов, салфетки в тон полотенцам и шкафы-шкафчики с идеально смазанными дверными петлями; кукольный дом, в котором никогда ничего не случается, пока шторы плотно задёрнуты, а дочь играет с соседскими детьми, не слыша, как мама-мамочка-мамуля умоляет папочку перестать.

всё хорошо, когда уэйн ползает у неё в ногах, целуя места своих же ударов, и после они мирятся так шумно и страстно, что женщине приходится зажимать себе рот, чтобы дочь не прибежала на крики. «давай считать, что у тебя на карточке мои настоящие извинения, купи себе что-нибудь красивое», — говорит утром идеальный муж идеальной жене, ласково улыбаясь и обнимая ту на прощанье, прежде чем отправиться на идеальную работу; иден покупает серьги с маленькими сапфирами и, уложив малышку, появляется в супружеской спальне, надев на себя только новый подарок супруга. но она снова спотыкается, снова делает что-то не так, снова играет не по правилам, существующим только лишь в голове уэйна, а потом лежит на полу ванной, скрючившись и обняв себя руками, и просто физически не может подняться. «ну же, не притворяйся, — говорит муж, убирая с её лица спутанные волосы,  — да ладно, детонька, хватит корчиться, ничего же не случилось», а иден продумывая пути отступления, стараясь не плакать слишком громко. иден, прижимая ладонь к покрасневшей щеке, апатично смотрит на то, как её супруг, голливудская мечта домохозяек, с концами клеймит себя, заработав все галочки в чек-листе под названием «идеальный мужчина». в их просторном кукольном домике за плотно зашторенными окнами ничего не происходит, и идеальная сказка остаётся такой до конца; кровь на ладони, которой иден утёрла губы и нос, уже почти высохла.

иден чувствует — мир падает, бьётся на осколки погибших надежд; и будто не было тех «вместе» и «до конца», будто вся история — история слепых ошибок и горького обмана, что кровоточил на языке, — случилась не с ними. и вот два года назад иден решается оборвать все нити.